Читать книгу "90-е: Шоу должно продолжаться [СИ] - Саша Фишер"

по одному подъезду, и смотрят они друг на друга. Бельфегор махнул рукой и пошел к дому номер семнадцать. А мне остался пятнадцатый, значит адрес прописки совпадал с моим местом фактического проживания.

Я поднялся на пятый этаж пешком. Просто чтобы привыкнуть к обстановке. На втором мне навстречу попалась хмурая тетечка с белой кудлатой собачкой на руках. Она посмотрела на меня неодобрительно. На мое «Доброе утро!» разве что не отшатнулась и не перекрестилась.

Ну-с, момент истины… Вот моя квартира. Номер тридцать три. И связка ключей.

Я постоял с минуту перед дверью, считая удары собственного сердца. Понял, что на самом деле волнуюсь. Одно дело с какими-то левыми чуваками общаться, а тут — семья. Они-то Вову-Велиала с рождения знают. Сейчас как опознают подмену!

«Это ты загоняешься, — сказал я сам себе, выбирая подходящий ключ. — Я же, получается, подросток. А своих детей-подростков родители знают гораздо хуже, чем друзья. Так что вряд ли меня раскроют. Разве что головомойку устроят, что две ночи дома не ночевал. Или больше, фиг знает…»

Дверь открылась без скрипа. Из квартиры пахнуло теплом и запахом свежего кофе. И еще всякими вкусными ароматами. Я зашел в прихожую и осмотрелся. Хм, а ведь, похоже, моя семья совсем даже не бедствует… Во всяком случае, ничего похожего на «бабушкин ремонт» я в прихожей не наблюдал. Обои с тисненым узором в пастельных тонах, матовое молочно-белое бра, мебель из натурального дерева, похоже даже авторская, во всяком случае, я такой как-то не встречал. Из кухни кроме одуряющего запаха кофе и какой-то свежей выпечки доносилось шуршание телевизора.

Фух. Надеюсь, мои косвенные предположения были верны, и у меня хорошие отношения с родителями.

Я стянул боты, повесил куртку в шкаф и направился на кухню. Ну не мог я сопротивляться запахам еды, тем более, что за эти сутки я так ни разу ничего и не сожрал.

По дороге отметил, что квартира-то явно немаленькая, четыре комнаты. Ремонт свежий, в углу холла все еще стоит стремянка и несколько рулонов обоев. Кухня…

— Привет, гулена, — весело сказала женщина, сидящая за столом. С элегантной короткой стрижкой, стройная. На меня она не смотрела, как и на экран стоящего на холодильнике маленького черно-белого телевизора. Она пила кофе из тонкой фарфоровой чашки, на столе перед ней стояла открытая масленка с желтым куском сливочного масла и тарелка с булочками. В руках — книжка, в которую она и смотрела. Маргарет Митчелл «Унесенные ветром».

— Привет, мам, — сказал я.

— Завтракать будешь? — спросила она, перелистнув страницу.

— Если не позавтракаю, то умру от голода, — честно признался я и нацелился сесть на табуретку.

— Куда с грязными руками? — одернула меня мама. Привычно так, совершенно без истерических ноток в голосе.

— Точно! — я хлопнул себя ладонью по лбу и потопал в ванную.

Здесь тоже все говорило о достатке. Кафельная плитка с едва заметным золотистым узором, сантехника явно не типового отечественного образца. Даже стиральная машина-автомат уже имелась. Правда, советская «Вятка», а не импортный какой-нибудь «Индезит», но, насколько я помню свое позднее детство и отрочество, достать такую было не то, чтобы очень просто. Честно говоря, я бы с большим удовольствием сейчас сбросил с себя прокуренные шмотки и забрался в душ, но тогда есть шанс, что с мамой я пообщаться не успею. Судя по тому, что она была не в домашнем халате, а в весьма даже элегантном брючном костюме и при макияже, она как раз собирается уходить.

Так что я размотал уже изрядно обтрепавшуюся повязку на руке, положил на стиралку линейку, которая была вместо шины, несколько раз сжал и разжал пальцы. На тыльной стороне ладони темнели синяки, но в целом было терпимо. Не сломал, это хорошо. Ушиб только.

Помыл руки и вернулся на кухню.

— Кофе там еще остался, — сказала мама, кивнув головой в сторону плиты. — Отец проснется, сварит себе новый. Что с рукой?

— Дверью прищемил на репетиции, — сказал я. Открыл наугад дверцу шкафчика над мойкой. Угадал. Снял с сушилки для посуды еще одну чашечку. Налил в нее из гейзерной кофеварки кофе. Хватило почти на полную чашку.

— Если чего-то посущественнее хочешь, там в холодильнике еще есть колбаса, — сказала мама и только тут подняла на меня глаза. — Как ваши успехи?

— Ребята выступали на «Рок-провинции» сегодня, — сказал я. — А я не смог, потому что рука. Но очень за них болел!

— Как выступили? — на лице мамы — прохладный, но вполне добрый интерес.

— Неплохо, — кивнул я и открыл холодос. «Это я удачно зашел…» — сама собой возникла в голове фраза. Нда, не знаю, чем занимаются мои родители, но мы прямо вот совсем не бедствуем. Холодильник был полон, колбасы имелось два вида — сервелат и докторская. На верхней полке — противень с какой-то готовой едой, видимо, это нам на день. Из фруктов были яблоки и виноград, овощи… зелень… сыр… Молоко в стеклянном графинчике. Черт, я сейчас в голодный обморок грохнусь!

Я достал кусок докторской, снял со стены разделочную доску, нож… Наверное, в этом ящике. Черт, не попал. В другом. Ага… Хлеб — в деревянной хлебнице. Половина серого и батон.

Отпластал кусок колбасы, хлеба. Достал плоскую тарелку. Не знаю точно, как тут принято, но моя мама выдала бы мне леща, если бы я взялся на стол крошить просто так.

— Кстати, раз уж пришел, — мама снова уткнулась в книжку. — Завтра днем сможете мне помочь с ребятами? Надо товар в машину загрузить будет, как в прошлый раз.

— Конечно, о чем разговор! — радостно согласился я, и впился зубами в бутер. Кажется, я пока ни в чем не прокололся. Во всяком случае, мама не выглядит удивленной или озадаченной. Хотя, кажется, она занята какими-то своими мыслями. Товар? Интересно… Получается, она у меня предприниматель?

— Ладно, мне уже пора! Помоешь посуду, — мама посмотрела на часы и встала. Положила книжку на телевизор, чмокнула меня в щеку. — Фу, прокуреный весь!

— Это не я, это ребята рядом курили, — я хихикнул.

— Ой, давай, оправдывайся! — она тоже хихикнула и потрепала меня по голове. — И голова грязная. Волосы отрастил, так хоть ухаживай! Кстати, я там тебе купила расческу новую, в твоей комнате положила. Тамара хвалила очень, а у нее знаешь же какая грива. Значит твои волосы тоже должна прочесать. Все, побежала!

Мама вышла из кухни. Я перевел дух, только сейчас заметив, что весь деревянный от напряжения. Опасался, как бы не разочаровать такую мировую маман. Повезло мне!

Входная дверь хлопнула, загудел вызванный лифт.

Я сорвался с табуретки и бросился к холодильнику. Было с одной стороны жутко стыдно, но жрать хотелось так, что всякие прочие эмоции это заглушало. Бутера с колбасой было явно недостаточно.

— Здорово, Вовка! — раздался мужской голос. — Что, оголодал совсем? Давай на меня тоже разогревай тогда, булочки — это баловство какое-то, на десерт потом поедим, так?

Глава 10

«Люди вообще не очень наблюдательны…» — философски думал я, провожая отца в коридоре. Хотя может я просто веду себя чертовски похоже на прежнего обитателя этого тела. Я же его не знаю…

С другой стороны… А как они все должны были воспринимать? Вот есть такой парень, Вова Корнеев. Играет в какой-то дурацкой группе на гитаре и… Чем я еще славен, хрен знает, пока что. Как раз сейчас планирую восполнить всякие информационные пробелы, когда отец уйдет. Ну так вот. Живет он рядом, как-то общается, что-то делает. И в какой-то момент начинает вести себя не как всегда. Например, резко перестает уметь играть на гитаре. Или жесты у него появляются непривычные. Словечки нетипичные. Ну, с гитарой и правда пришлось выкручиваться, конечно. А в остальном… Вряд ли люди склонны подмечать эти все детали. Ну или, даже, допустим, кто-то заметил. И что? Скорчит подозрительную рожу и скажет: «Как-то странно ты себя ведешь…» или «Ты что, дурак? Голова дырявая, все забывать?»

Не будет среднестатистический человек с пристрастием допрашивать другого среднестатистического человека, чтобы вывести на чистую воду нелегального жильца внутри его головы.

Я фыркнул и закашлялся. Смешно почему-то стало от такой мысли.

— Над чем веселимся? — тут же отреагировал отец.

— Да так, — хмыкнул я. — Подумал, что если бы инопланетяне умели вселяться в человеческие мозги, то их никогда бы не вычислили.

— Это почему еще? — отец даже